Пустышка

Если бы не стычка с моим отцом, я бы никогда не пошла вниз в таверну и
не встретила бы Пустышку. Этот Пустышка выглядел совсем обычным парнем. Он
не стоил особого внимания, если вы только не воображаете себя Марлой
Грейм, звездой чувствилок, ожидающей Сидни Харша, пришедшего на встречу в
бар, чтобы передать шпионскую капсулу.
Это все вина моего отца. Представьте, он психанул из-за того, что я не
хочу наниматься палить кустарник. Что это вообще за работа для
восемнадцатилетней девушки? Я знаю, что у моей родни проблемы с бабками,
но это не извиняет способ, каким он на меня наехал.
Мы грызлись весь ленч, и только после шести часов мне предоставилась
возможность ускользнуть из дому. Я пошла в Таверну, потому что знала, что
старик взбесится сильнее, чем теле, попавший в свинцовую бочку, когда это
обнаружит. Я, конечно, никак не могла от него этого утаить. Он прощупывает
меня каждый раз, когда я возвращаюсь домой.
Таверна - это место на перекрестке, где таланты собираются вместе,
чтобы обменяться впечатлениями и поговорить насчет работы. Я лишь однажды
там была до этого и то - с отцом. Он предупреждал, чтобы я не ходила туда
одна, потому что там обычно масса кайфованных. Нюхнуть дури можно было в
любом углу главной комнаты. Розовый дым из чаши с хиро клубился вокруг
стропил. У кого-то был венерианский "очищенный грех". Для столь раннего
времени там было много талантов.
Я отыскала свободный уголок в баре и потребовала голубой огонь, потому
что видела, как Марла Грейм заказывает такой в чувствилках. Бармен
пристально уставился на меня, и я заподозрила, что он теле, но он не
прощупывал. Немного погодя он отправил мой напиток плыть ко мне и
портировал к себе мои деньги. Я прихлебывала напиток, как это делает Марла
Грейм, но он был слишком сладкий. Я постаралась, чтобы по моему лицу
ничего не было заметно.
Зеркало в баре давало хороший обзор комнаты, и я продолжала
вглядываться в него, словно ожидая кого-то. И вот тут-то крупный блондин
вошел через переднюю дверь. Я увидела его в зеркале и тут же поняла, что
он собирается занять место рядом со мной. Я вообще-то не ясновидец, но
иногда такие вещи очевидны.
Он пересек комнату, двигаясь между тесно стоящими столами с проворством
гладиатора. Вот тогда я и вообразила себя Марлой Грейм, ожидающей в баре
Порт-Саида, чтобы забрать шпионскую капсулу у Сидни Харша, как в той
чувствилке, что смотрела в воскресенье. Этот парень немного походил на
Харша - вьющиеся волосы, темно-голубые глаза, лицо все из острых углов,
словно скульптор, высекавший его, оставил работу незавершенной.
Он занял табурет рядом со мной, как я и предвидела, и заказал голубой
огонь, не слишком сладкий. Естественно, я сочла это попыткой познакомиться
и задумалась, что же ему сказать. Внезапно мне пришла в голову
захватывающая идея просто следовать примеру Марлы Грейм, пока не придет
время сматываться.
Он ничего не смог бы сделать, чтобы остановить меня, даже если бы и был
портером. Видите ли, я пиро, а это вполне достаточная защита. Я взглянула
на свою вызывающую юбку и сдвинула ее, пока в разрезе не показалась
подвязка, как это делает Марла Грейм. Этот блондинчик и глазом не моргнул.
Он прикончил свой напиток и заказал еще один.
Я принюхалась к нему на предмет кокаина, но он был как стеклышко. Не
под кайфом. Хотя дурь в комнате проникала в меня, и я чувствовала
головокружение. Я знала, что мне скоро нужно будет уходить, и я никогда не
получу второго шанса побыть Марлой Грейм, поэтому сказала:
- У тебя что?
О, он прекрасно знал, что я обращаюсь к нему, но даже не поднял глаз.
Меня это взбесило. У девушки есть какая-то гордость, а тут я настолько
расслабилась, что сама начала разговор! Перед ним стояла пепельница,
забитая клочками бумаги. Я сконцентрировалась на ней, и бумага вспыхнула.
Когда захочу, я могу быть хорошим пиро. Некоторые мужчины были достаточно
милы, чтобы сказать, что я могла бы разжигать огонь и без таланта. Но с
таким щупачом отцом, как мой, могла бы я вообще это узнать?
Огонь привлек внимание этого парня. Он знал, что это я его вызвала. Он
только глянул на меня разок и отвернулся.
- Отвяжись, - сказал он. - Я - Пустышка.
Понятия не имею, как оно получилось. Может быть, во мне есть немного от
теле, как сказал однажды доктор, но я знала, что он говорит правду. Это не
был один из тех номеров, что вы видите в чувствилках. Ну, вы знаете -
когда два комедианта и один говорит: "А что у тебя?" А другой отвечает:
"Пусто".
Только он все время левитирует кресло другого парня и жонглирует
дюжиной вещей у себя за спиной, без рук. Вы знаете этот номер.
А тут все грохнуло оземь.
Ну, когда он это сказал, меня словно усадило обратно. Я никогда раньше
не видела настоящего живого Пустышку. О, я знала, что такие были. В
правительственных резервациях и тому подобное, но я никогда не была, как в
этот раз, совсем рядом с таким.
- Прости, - сказала я. - Я - пиро.
Он взглянул на пепел в пепельнице и ответил:
- Да, я знаю.
- Для пиро теперь не так много работы, - продолжила я. - Это у меня
единственный талант. - Я повернулась и посмотрела на него. Симпатичный,
хоть и Пустышка. - Ну и как у тебя дела? - спросила я.
- Я сбежал. Я беглец из резервации в Сономе.
У меня от этого прямо кровь вскипела. Не только Пустышка, но еще и
беглец. Точь-в-точь как в чувствилках. Я спросила:
- Хочешь спрятаться у меня?
Это заставило его развернуться ко мне. Он оглядел меня и, честное
слово, покраснел. На самом деле! Я раньше никогда не видела, как человек
краснеет. Определенно, этот парень был сплошным сюрпризом.
- Люди могут неправильно подумать, когда меня поймают, - сказал он. - Я
уверен, что меня в конце концов поймают. Я всегда уверен.
Я почувствовала себя в роли гражданки мира.
- Почему бы тогда не наслаждаться своей свободой? - спросила я.
И позволила ему немножко больше увидеть в разрезе юбки. А он
отвернулся! Представляете!
И тут появились копы. Они не суетились. Я заметила, что эти двое мужчин
стоят прямо в дверях, наблюдая за нами. Только я думала, что они наблюдают
за мной. Копы пересекли комнату, и один из них склонился над этим парнем.
- Ну ладно, Клод, - сказал он. - Пошли.
Другой взял меня за руку и сказал:
- Ты тоже должна пойти с нами, сестренка.
Я вырвалась и воскликнула:
- Я тебе не сестра!
- Оставьте ее, ребята, - сказал этот Клод. - Я ей ничего не
рассказывал. Она всего лишь пыталась меня подцепить.
- Сожалею, - ответил коп. - Она тоже пойдет.
Вот тут мне стало страшновато.
- Послушайте, - сказала я. - Я не знаю, что все это значит.
Мужчина показал мне дуло замораживателя в своем кармане.
- Кончай трепыхаться и иди спокойно, сестренка, иначе мне придется
воспользоваться этим.
Но кому же охота заморозиться? Я пошла спокойно, молясь, чтобы по
дороге встретились отец или какой-нибудь знакомый, чтобы можно было
объяснить, что к чему. Но мне не повезло.
На улице у полиции был обычный старый реактивный "жучок". Вокруг машины
собралась толпа, пялясь на нее. Портер в толпе забавлялся, раскачивая зад
"жучка" вверх и вниз. Он стоял сзади, засунув руки в карманы и ухмыляясь.
Коп, который вел разговоры, лишь посмотрел на этого портера, и ухмылка
у парня исчезла, а сам он поспешил прочь. Я тогда поняла, что коп был
теле, хотя он и не касался моего сознания. Некоторые из этих теле ужасно
щепетильны насчет своего морального кодекса.
Езда в этом старом реактивном "жучке" была забавной. Я никогда раньше
такого не видела. Один из копов забрался на заднее сиденье с Клодом и со
мной. Другой управлял. Это было очень странное ощущение, лететь над
заливом. Обычно, как только мне хотелось отправиться куда-нибудь, я лишь
вежливо спрашивала, нет ли поблизости портера, а потом думала о том месте,
куда бы я хотела попасть. Портер отправлял меня туда в тот же миг.
Конечно, время от времени я попадала в апартаменты какого-нибудь
пожилого господина. Некоторые портеры промышляют сутенерством. Но пиро не
надо бояться престарелых донжуанов. Ни один пожилой господин не станет
заниматься ерундой, когда у него горит одежда.
Ну, в конце концов, "жучок" сел на садовую дорожку захолустной
больницы, и копы провели нас через главное здание в маленький офис.
Пешком, прикидываете! В офисе было темновато - не хватало светильников - и
моим глазам потребовалась минута, чтобы приспособиться после ярких ламп в
холле. Когда они привыкли, я увидела старого чудика за столом и в
изумлении уставилась на него. Это был Менсор Уильямс. Да, "Большое Все".
Все, что мог сделать любой, он мог сделать лучше.
Кто-то включил реостат, и лампы начали гореть в полный накал.
- Добрый вечер, мисс Карлайсл, - сказал он, и его маленькая бородка
подпрыгнула.
Прежде чем я смогла съязвить насчет этики чтения мыслей, он добавил:
- Я не вмешиваюсь в ваши мыслительные процессы. Я слегка заглянул
вперед - в тот момент, когда я уже буду знать ваше имя.
Еще и ясновидец!
- Не было никакой нужды привозить ее сюда, - сказал он копам. - Но вы
неизбежно должны были это сделать. - Потом он отколол забавнейшую штучку.
Он повернулся к Клоду и указал кивком на меня. - Как она тебе, Клод? -
спросил он. Словно я была чем-то предназначенным на продажу или что-то в
этом роде!
- Это она, папа? - спросил Клод.
Папа! Это меня пришибло. У "Большого Все" - ребенок, и этот ребенок -
Пустышка!
- Это она, - ответил Уильямс.
Клод слегка расправил плечи и сказал:
- Ну, тогда я пас! Я не буду этого делать!
- Будешь, - произнес Уильямс.
Весь разговор велся через мою голову, и я решила, что с меня хватит.
- Минутку, джентльмены, а не то я сожгу это место! В буквальном смысле!
- крикнула я.
- Она может это сделать, - заметил Клод, ухмыляясь отцу.
- Но не сделает, - сказал Уильямс.
- Ах, не сделаю? - вспылила я. - Попытайтесь меня остановить!
- В этом нет нужды, - сказал Уильямс. - Я видел, что произойдет.
Вот так просто? У меня от этих ясновидцев мороз по коже. Мне иногда
становится интересно, а не боятся ли они сами себя? Жизнь для них похожа
на проторенную тропу. Это не по мне. Я спросила:
- А что случится, если я сделаю что-нибудь не то, что вы видели?
Уильямс подался вперед, и в глазах его появился интерес.
- Такого никогда не случалось, - сказал он. - Если бы такое хоть раз
произошло, это был бы настоящий прецедент.
Я не уверена, но, глядя на него, подумала, что ему действительно было
бы интересно увидеть что-нибудь, не совпадающее с прогнозом. Я было
задумалась, а не вызвать ли мне маленький огонек в бумагах на его столе.
Но эта идея почему-то мне не понравилась. И не потому, что что-то
постороннее в моем сознании приказывало этого не делать. Я ничего не могла
понять. Я просто НЕ ХОТЕЛА этого делать. Я спросила:
- Что означает весь этот разговор?
Старик откинулся назад и, клянусь, он казался слегка разочарованным. Он
сказал:
- Всего лишь то, что вы с Клодом поженитесь.
Я открыла рот, но ничего не смогла произнести. Наконец я сумела,
заикаясь, выдавить:
- Вы имеете в виду, что заглянули в будущее и видели нас ЖЕНАТЫМИ? И
сколько у нас будет детей, и все такое прочее?
- Ну, не все, - ответил он. - В будущем не все для нас отчетливо. Лишь
события, связанные некоторой основной линией. И в большинстве случаев мы
не можем заглядывать слишком далеко. Прошлое доступнее. Оно зафиксировано
неподвижно.
- А что, если мы не хотим? - спросил Клод.
- Да, - сказала я. - Как насчет этого?
Но должна признать, что это мне понравилось. Как я сказала, Клод был
похож на Сидни Харша, только моложе. В нем было что-то - можете назвать
это животным магнетизмом, если хотите.
Старик лишь улыбался.
- Мисс Карлайсл, - произнес он. - Вы искренне возражаете...
- Раз уж я собираюсь войти в вашу семью, можете называть меня просто
Джейн, - парировала я.
Я начала проникаться фатализмом общего положения вещей. Моя двоюродная
бабушка Харриет была ясновидящей, и я уже имела дело с этим. Мне
припомнился тот случай, когда она сказала мне, что мой котенок умрет. Я
спрятала его в старом баке, а ночью пошел дождь и заполнил его водой
доверху. Естественно, котенок утонул. Я ей так и не простила того, что она
не сказала мне, какой смертью умрет котенок.
Старик Уильямс посмотрел на меня и сказал:
- Вы, по крайней мере, рассудительны.
- А я нет! - воскликнул Клод.
Тогда я рассказала им про свою двоюродную бабушку Харриет.
- Это неизбежно, - произнес Уильямс. - Почему ты не можешь быть таким
же рассудительным, как она, сынок?
Клод сидел с воистину каменным лицом.
- Я тебе не нравлюсь? - спросила я.
Тогда он посмотрел на меня. На самом деле посмотрел. Говорю вам, мне
стало жарко под этим взглядом. Я знаю, что привлекательна. В конце концов,
я решила, что покраснела.
- Ты мне нравишься, - ответил он. - Я лишь возражаю против того, чтобы
вся моя жизнь была расписана, словно шахматная партия.
Тупик. Мы просидели молча минуты две. Затем Уильямс повернулся ко мне и
сказал:
- Что ж, мисс Карлайсл, полагаю, вам любопытно, что здесь происходит?
- Я не идиотка, - ответила я. - Это одна из резерваций для Пустышек.
- Правильно, - произнес он. - Только это нечто большее. Ваше
образование включает в себя знание о том, как в результате радиационных
мутаций возникли ваши таланты. Включает ли оно также сведения о том, что
происходит с плюсовыми отклонениями от нормы?
Конечно, это каждый школьник знает. Так я ему и сказала. Разумеется, я
знала, что эволюционное развитие ведет к усреднению. Что у гениальных
родителей, как правило, менее яркие, чем они, дети. Это всего лишь общие
сведения.
Тут старик подкинул мне задачку.
- Таланты исчезают, моя дорогая, - произнес он.
Я просто сидела и некоторое время размышляла об этом. Действительно, в
последнее время стало трудно найти портера, даже из этих сутенеров.
- В каждом поколении все больше детей без талантов или таких, чьи
таланты значительно притуплены, - сказал Уильямс. - Мы никогда не
достигнем точки их совершенного отсутствия. Но те немногие, что останутся,
будут нужны для специальных общественных работ.
- Вы имеете в виду, что если у меня будут дети, то они, скорее всего,
окажутся Пустышками? - спросила я.
- Посмотрите на свою собственную семью. Ваша двоюродная бабушка была
ясновидящей. А еще кто-нибудь в вашей семье?
- Нет, но...
- Талант ясновидения является плюсовым отклонением. Их осталось менее
тысячи. В моей категории - девять. Я полагаю, вы называете нас "Большими
Все".
- Но мы должны что-то делать! - воскликнула я. - Иначе миру придет
конец!
- Кое-что мы ДЕЛАЕМ, - сказал он. - Вот здесь и в восьми других
резервациях, разбросанных по всему миру. Мы восстанавливаем технические и
практические навыки, на которых держалась старая цивилизация доталантной
эпохи. Запасаемся инструментами, которые сделают возможным возрождение
цивилизации. - Он предостерегающе поднял руку. - Но мы должны действовать
тайно. Мир еще к этому не готов. Если бы это стало известно, то началась
бы ужаснейшая паника.
- Но ведь вы ясновидящий. Что происходит? - спросила я.
- К несчастью, никто из нас не в состоянии этого предсказать, - ответил
он. - Либо это неустойчивая линия, либо там какая-то неопределенность,
которую мы не можем преодолеть. - Он покачал головой, и его бородка
колыхнулась. - В ближнем будущем есть туманная зона, за которую мы не
можем заглянуть. Никто из нас.
Это меня испугало. Ясновидцы могут вызывать у вас озноб, но это
прекрасно, что кто-то может заглянуть вперед. А это было так, словно не
стало куска будущего. Я начала понемногу плакать.
- И наши дети будут Пустышками, - прохныкала я.
- Это не обязательно, - сказал Уильямс. - Некоторые из них - может
быть. Но мы побеспокоились сравнить генетические линии - вашу и Клода. У
вас большие шансы иметь ребенка, который будет ясновидящим или телепатом,
или тем и другим сразу. Вероятность больше семидесяти процентов. - В его
голосе появились умоляющие нотки. - Мир нуждается в таком шансе.
Клод подошел и положил руку мне на плечо. От этого у меня по спине
прошел восхитительный трепет. Внезапно я уловила краешек его мыслей - мы
целуемся. Я не настоящий теле, но, как говорила, иногда улавливаю
проблески.
- Хорошо. Я думаю, нет смысла противиться неизбежному, - сказал Клод. -
Мы поженимся.
Больше никаких споров. Мы все перебрались в другую комнату. Там был
священник, и все было для нас приготовлено, даже кольца. Священник был
ясновидцем. Он сказал, что оставил за плечами больше сотни миль, чтобы
совершить церемонию.
...Позже я позволила Клоду меня разок поцеловать. Мне было не по себе
от мысли, что я замужем. Миссис Клод Уильямс. Но думаю, все это было
неизбежным.
Старик взял меня за руку и сказал, что необходима маленькая
предосторожность. Время от времени я буду покидать парк, и есть
вероятность, что какой-нибудь бессовестный теле проникнет ко мне в мозг.
Меня поместили в анестезатор, а когда я вышла оттуда, в моем черепе
была серебряная сетка. Кожа слегка зудела, но мне сказали, что это
пройдет. Я слышала о таких штуках. Их называют одеяльцами.
Менсор Уильямс сказал:
- А теперь отправляйся домой и забери свои вещи. Родителям не нужно
говорить ничего, кроме того, что ты работаешь на правительство. И
возвращайся побыстрее.
- Достаньте мне портера, - потребовала я.
- Парк огражден от телетранспортаторов, - ответил он. - Я отправлю тебя
в "жучке".
Так он и сделал.
Дома я была через десять минут.
Я поднялась по лестнице в дом. Было около девяти. Мой отец поджидал
меня в дверях.
- Самое подходящее время для восемнадцатилетней девушки возвращаться
домой, - закричал он и нанес телепатический удар по моему сознанию, чтобы
узнать, что я задумала. Ох уж эти теле и их этика! Что ж, он с разбегу
уткнулся прямо в одеяльце, и это его сразу осадило. Он притих.
- Теперь я буду работать на правительство, - сказала я. - Я просто
зашла за вещами.
Позднее будет достаточно времени, чтобы рассказать им о замужестве.
Если бы они сейчас узнали об этом, то подняли бы невероятный шум.
Вошла мама и сказала:
- Моя дочурка работает на правительство! И сколько оно платит?
- Не будь вульгарной, - огрызнулась я.
Папа принял мою сторону.
- В самом деле, Хейзел, - сказал он. - Оставь ребенка в покое. Работа
на правительство! Что ты понимаешь! Там хорошо платят. Где это, детка?
Я могла видеть, как он размышляет, сколько сможет из меня выколотить,
чтобы заплатить по счетам, и начала задумываться, а будут ли вообще у меня
какие-нибудь деньги, чтобы поддерживать этот обман. Я ответила:
- Я буду работать в резервации Сонома.
- А зачем им там нужен пиро? - спросил папа.
Меня осенила блестящая идея. Я сказала:
- Чтобы держать Пустышек в рамках. Немного огня здесь, немного огня
там. Вы понимаете.
Это развеселило моего отца. Когда он прекратил смеяться, то сказал:
- Я знаю тебя, милая. Я хорошо изучил содержимое твоей головы.
Позаботься о себе, а не о веселой работенке. У них там найдется для тебя
безопасное жилье?
- Самое безопасное, - ответила я.
Я почувствовала, как он снова ткнулся в мое одеяльце и отдернулся.
- Работа на правительство всегда секретна, - сказала я.
- Понимаю, - ответил он.
Так что я ушла в свою комнату и упаковала вещи. Родственники еще
немного пошумели по поводу моего столь внезапного отъезда, но успокоились,
когда я сказала, что должна ехать немедленно или потеряю шанс получить эту
работу.
В конце концов папа сказал:
- Что ж, если правительство не сможет обеспечить твою безопасность, то
никто не сможет.
Они расцеловали меня на прощание, а я пообещала писать и навестить их в
первый же свободный уик-энд.
- Не беспокойся, папа, - сказала я.
"Жучок" доставил меня обратно в резервацию. Когда я вошла в офис, Клод,
мой муж, сидел за столом напротив своего отца.
Старик обхватил руками голову, и из-под пальцев стекали капельки пота.
Немного погодя он опустил руки и потряс головой.
- Ну? - спросил Клод.
- Ничего, - ответил старик.
Я сделала еще пару шагов, но они меня не заметили.
- Скажи мне правду, папа, - сказал Клод. - Как далеко ты нас видел?
Старый Менсор Уильямс опустил голову и вздохнул.
- Ладно, сынок, - произнес он. - Ты заслужил правду. Я видел, как ты
встречаешь мисс Карлайсл в Таверне и больше ничего. Нам пришлось
выслеживать ее по старинке и сравнивать ваши генетические линии. Все
остальное - правда. Ты знаешь, я не стал бы тебе лгать.
Я кашлянула, прочищая горло, и они оба посмотрели на меня.
Клод выскочил из своего кресла и взглянул мне в лицо.
- Мы можем все вернуть назад, - сказал он. - Никто не имеет права
подобным образом играть судьбами людей.
Стоя там, он выглядел таким милым и похожим на маленького мальчика. Я
внезапно поняла, что не хочу ничего возвращать. Я сказала:
- Молодое поколение иногда должно принимать на себя ответственность.
Взгляд Менсора Уильямса оживился. Я повернулась к нему, сказав:
- А насчет семидесяти процентов - это правда?
- Абсолютно верно, моя дорогая, - ответил он. - Мы проверили каждую
девушку, достигшую брачного возраста, с которой он встречался, потому что
он несет мою наследственную доминантную линию. Ваша комбинация была
лучшей. Намного лучшей, чем мы могли надеяться.
- Есть что-нибудь еще, что вы должны рассказать о нашем будущем? -
спросила я.
Он покачал головой.
- Все в тумане, - ответил старик. - Ваша судьба - в ваших руках.
Я снова ощутила озноб и взглянула на своего мужа. Маленькие смешливые
морщинки появились в уголках глаз Клода, и он улыбнулся. Потом мне в
голову пришла интересная мысль. Если мы сами по себе, то значит мы сами
создаем свое собственное будущее. Оно не определено. И ни один ясновидец
не может его разглядеть. Такое может понравиться женщине. Особенно в ее
первую брачную ночь.