Утренняя доставка

Рассвет медленно крался по Калвер-стрит. Обитателю любого дома, не
спавшему в этот час, могло показаться, что за окном еще хозяйничает
глухая темная ночь, но это было не так. Рассвет потихоньку вступал в
свои права вот уже в течение получаса. Сидевшая на большом клене на углу
Калвер-стрит и Бэлфор-авеню рыжая белка встряхнулась и устремила взор
своих круглых бессонных глазок на погруженные в сон дома. В полуквартале
от нее воробей, взбодренный купанием в специальной ванночке для птиц,
сидел, отряхиваясь и разбрасывая вокруг жемчужные капельки. Муравью,
петляющему вдоль канавы, посчастливилось отыскать крошку шоколада в
пустой измятой обертке плитки.
Ночной бриз, шевеливший листву деревьев и раздувавший занавески,
утих, клен на углу последний раз прошумел ветвями и замер. Застыл в
ожидании увертюры, которая последует за этими робкими звуками.
Небо на востоке тронула тонкая полоска света. Дежурство ночной птицы
козодоя окончилось - на посту ее сменили вновь ожившие цикады. Они запели
- сначала совсем тихо и неуверенно, словно опасаясь приветствовать
наступление дня в одиночестве.
Белка нырнула в теплое гнездо на морщинистой развилке клена.
Воробей, трепеща крылышками, сидел на краю ванночки, все еще не
решаясь взлететь.
Муравей так и замер над своим сокровищем и напоминал в этот миг
библиотекаря, любующегося старым фолиантом.
Калвер-стрит балансировала на грани между светом и тьмой.
Внезапно где-то вдалеке возник звук. Он неуклонно нарастал, заполняя
собой все пространство, пока наконец не начало казаться, что он всегда
присутствовал здесь и заглушался лишь ночными шумами. Он рос, набирал
силу и отчетливость, и в конце концов стало ясно, что издает его мотор
грузовичка, развозящего молоко.
Грузовичок свернул с Бэлфор на Калвер. Это был очень симпатичный и
аккуратный бежевый грузовичок с красными буквами на борту. Белка
высунулась из морщинистого рта в развилке дерева, словно язычок,
посмотрела на машину и тут вдруг углядела очень соблазнительный с виду
кусочек пуха, как нельзя более подходящий для выстилки гнезда. Он свисал
с ветки прямо у нее над головой. Воробей взлетел. Муравей ухватил
столько шоколада, сколько мог унести, и потащил свою добычу в муравейник.
Цикады запели громче и увереннее. Где-то в квартале от перекрестка
залаяла собака. Буквы на борту грузовика гласили:
"МОЛОЧНЫЕ ПРОДУКТЫ КРЕЙМЕРА".
Рядом была нарисована бутылка молока, чуть ниже красовалась надпись
уже более мелкими буквами:
"УТРЕННЯЯ ДОСТАВКА - НАША СПЕЦИАЛЬНОСТЬ!"
На молочнике была серо-синяя униформа и пилотка. На нагрудном
кармашке золотыми нитками было вышито имя "СПАЙК". Он тихонько
насвистывал в такт еле слышному позвякиванию бутылок в холодильной
камере.
Грузовичок с ехал на обочину возле дома Макензи и затормозил.
Молочник подхватил картонную коробку, стоявшую у его ног, и выпрыгнул из
кабины. На секунду остановился, вдохнул всей грудью пахнущий свежестью и
новизной воздух, затем решительно зашагал к дому.
К почтовому ящику с помощью магнита в виде маленького красного
помидорчика был прикреплен квадратик плотной белой бумаги. Спайк
вгляделся в него попристальнее, медленно и внимательно, даже с каким-то
трепетом прочитал, что там было написано. Так читают послание, найденное
в старой, облепленной солью и грязью бутылке:
1 кв, молока
1 уп, сливок
1 сок (апельсин)
Спасибо Нелла М.
Какое-то время молочник задумчиво взирал на картонную коробку,
которую держал в руках, затем поставил ее на землю и извлек молоко и
сливки. Снова взглянул на записку, слегка сдвинул край "помидорчика" -
убедиться, что не пропустил какой-нибудь точки, черточки или запятой,
которые могли изменить смысл послания, - кивнул, вернул магнит на место,
подхватил коробку и вернулся к машине.
В грузовике было темно, прохладно и пахло сыростью. К ней
примешивался кисловатый запах брожения. Апельсиновый сок стоял за банками
с белладонной. Он вытащил коробку изо льда, еще раз удовлетворенно кивнул
и снова пошел к дому. Поставил коробку с соком рядом с молоком и
сливками, а затем вернулся к машине.
Невдалеке раздался гудок. Он донесся с фабрики-прачечной, где работал
старый приятель Спайка - Роки. Пять часов утра. Он представил, как
приступил к работе Роки - среди всех этих вращающихся барабанов, липкой
удушающей жары, - и улыбнулся. Возможно, он увидится с Роки позже.
Возможно, даже сегодня вечером.., когда с доставкой будет покончено.
Спайк включил мотор и двинулся дальше. С запачканного кровью крюка
для мясных туш, вделанного в потолок кабины, свисал на тоненьком ремешке
из кожзаменителя маленький транзисторный приемник. Он включил его, и
тихая музыка заполнила кабину, сливаясь с рокотом мотора, пока он катил
себе к дому Маккарти.
Записка от миссис Маккарти находилась на обычном месте - из щели
почтового ящика торчал белый уголок. Содержание было лаконичным до
предела:
Шоколад.
Спайк достал авторучку, нацарапал на белом квадратике "Доставлено" и
затолкал бумажку обратно в щель. Затем вернулся к грузовику. Шоколадным
молоком были забиты два холодильника, находившиеся в задней части
грузовика, у самой двери. Это об яснялось тем, что в июне продукт
пользовался особенно большим спросом. Спайк покосился на холодильник,
потом протянул руку и нащупал в дальнем углу за ним пустую картонку
из-под шоколадного молока. Ну разумеется, она была коричневой, и на
картинке красовался счастливый до бесконечности юнец а над ним полукругом
размещалась надпись, уведомляющая потребителя о том, что этот продукт
фирмы Креймера сделан из самого качественного цельного молока. "Можно
употреблять горячим и холодным. Дети его просто обожают!"
Спайк поставил пустую картонку на ящик с упаковками. Открыл
холодильник и достал из него майонезную баночку. Смахнул ледяную крошку
и заглянул внутрь через стекло. Тарантул шевелился, но еле-еле. Холод
одурманил его.
Спайк снял крышку с баночки и перевернул ее над пустой картонкой.
Тарантул предпринял робкую попытку удержаться на стекле, но не преуспел и
с глухим стуком шлепнулся вниз, на дно пустой картонки из-под шоколадного
молока. Молочник аккуратно сложил края картонки, отрезав тем самым пауку
путь к бегству. Затем понес ее к дому миссис Маккарти и поставил на
дорожке, у самого входа. Пауки были его любимчиками. Вообще самым
лучшим из того, что у него было в арсенале. День, когда удавалось
доставить паука, был, по мнению Спайка, прожит не зря.
По мере того как он неспешно продолжал свое продвижение по
Калвер-стрит, симфония утра все крепла и звучала уже почти в полную силу.
Жемчужно-серая полоска на горизонте сменилась всплеском розового света,
вначале робкого и едва различимого, пока не превратилась в алый клин, а
потом почти сразу же начала бледнеть - по мере того как небо наливалось
летней голубизной. Первые лучи солнца, нарядные и прямые, словно с
какого-нибудь детского рисунка в тетради для занятий в воскресной школе,
уже готовы были засиять над горизонтом.
У дома Уэбберов Спайк оставил пузырек с этикеткой от крема
универсального применения, наполненный концентрированным раствором
соляной кислоты. Перед домом Дженнерсов - пять кварт молока. У них росли
ребятишки. Сам он никогда не видел их, но на заднем дворе стоял шалаш, а
на газоне перед домом иногда валялись забытые велосипеды и мячи.
Коллинзам достались две кварты молока и коробка йогурта. У дома миссис
Ордсвей осталась упаковка яичного напитка с сахаром и сливками,
сдобренного настойкой белладонны.
Где-то впереди, примерно в квартале от дома миссис Ордсвей, хлопнула
дверь. Мистер Уэббер, которому надо было ехать на работу через весь
город, приподнял гофрированную дверь гаража и вошел внутрь, размахивая
портфелем. Молочник выждал, пока не раздастся жужжание заводимого мотора
малолитражки "сааб", а услышав его, улыбнулся. "Разнообразие - вот что
придает жизни пикантность и остроту, - так говорила матушка Спайка,
Господи, да упокой ее душу. - Но мы - ирландцы, а ирландцы любят порядок
во всем. Придерживайся во всем порядка. Спайк, и будешь счастлив".
Золотые слова, ничего не скажешь. Истинность матушкиных слов
подтверждалась самой жизнью. Жизнью, которую он проводил, раскатывая по
городу в своем аккуратном бежевом грузовичке.
Правда, оставалось ему ездить всего три часа. У дома Кинкейдов он
обнаружил записку, гласившую: "Спасибо, сегодня ничего", и оставил возле
двери запечатанную бутылку из-под молока, которая лишь с виду казалась
пустой, а на деле была заполнена смертоносным газом цианидом. У дома
Уолкеров были оставлены две кварты молока и пинта взбитых сливок.
Ко времени, когда он добрался до дома Мертонов в самом конце
квартала, солнечные лучи уже золотили кроны деревьев и испещряли мелкими
бегущими пятнышками гравий на дорожке, огибавшей дом.
Спайк наклонился, поднял один камешек, очень симпатичный, плоский с
одного бока, как и подобает гравию, размахнулся и бросил. Камешек угодил
точно в край тротуара. Спайк покачал головой, усмехнулся и, насвистывая,
продолжил свой путь.
Слабый порыв ветра донес до него запах мыла, которым пользовались на
фабрике-прачечной, и снова ему вспомнился Роки. Нет, он был уверен: они
с Роки точно увидятся. Сегодня же.
К подставке для газет была пришпилена за писка:
Доставка отменяется.
Спайк отворил дверь и вошел. В доме было страшно холодно и пусто.
Никакой мебели. Абсолютно пустые комнаты с голыми стенами. Даже плиты на
кухне не было - место, где она раньше стояла, отмечал более яркий по
цвету прямоугольник линолеума.
В гостиной со всех стен содраны обои. Абажур в виде шара исчез.
Осталась лишь голая почерневшая лампочка под потолком. На одной из стен
виднелось огромное пятно засохшей крови. Если приглядеться, можно было
различить прилипший к нему клок волос и несколько мелких осколков костей.
Молочник кивнул, вышел и какое-то время стоял на крылечке. День
обещал быть просто чудесным. Небо приобрело невинный голубой, словно
глаза младенца, оттенок и было местами испещрено такими же невинными
легкими перистыми облачками, которые игроки в бейсбол называют
"ангелочками".
Спайк сорвал записку с подставки для газет, скатал в шарик и сунул
его в левый карман серых форменных брюк.
Вернулся к машине, смахнул по дороге камешек с края тротуара в
канаву. Грузовик свернул за угол и скрылся из виду. День расцветал.
Дверь с грохотом распахнулась. Из дома выбежал мальчик. Поднял
глаза к небу, улыбнулся, подхватил пакет молока и понес в дом.