Одержимость коллекционера

-- Что ты здесь делаешь, человек?
-- Это длинная история.
-- Прекрасно, я люблю длинные истории. Садись и рассказывай. Нет,
только не на меня!
-- Извини. Так вот, я здесь из-за моего дядюшки, он сказочно богатый...
-- Подожди. Что значит "богатый"?
-- Ну, очень состоятельный.
-- А что такое "состоятельный"?
-- Хм. У него куча денег.
-- Что такое "деньги"?
-- Ты, кажется, хотел услышать мою историю?
-- Да, но я хотел бы понимать, что ты говоришь.
-- Извини, Булыжник, но я и сам тут не все понимаю.
-- Меня зовут Камень.
-- Ладно, пускай Камень. Предполагалось, что дядюшка, человек с весом,
пошлет меня учиться в Космическую Академию, но он этого не сделал. Ему
больше по вкусу гуманитарное образование. И он отправил меня в университет,
в эту допотопную скукотищу, изучать негуманоидные цивилизации. Улавливаешь
мою мысль?
-- Не совсем, но, чтобы оценить, не обязательно понимать.
-- Вот и я то же говорю. Мне вовеки не понять дядю Сиднея, но я вполне
оценил его возмутительные вкусы, сорочьи наклонности и страсть вечно
путаться в чужие дела. До того оценил, что даже тошнит. А больше мне ничего
не остается. Дядюшка -- плотоядный идол всего нашего семейства и обожает
ставить на своем. К несчастью, он у нас еще и единственный денежный мешок, а
отсюда следует так же неукоснительно, как ИКССТ за ЭЗЕНТОМ, что он стоит на
своем всегда, во всех случаях без исключения.
-- Эти ваши деньги, как видно, очень важное вещество.
-- Настолько важное, что загнало меня за десять тысяч световых лет на
безымянную планету... кстати, я как раз подобрал для нее имя: Сквернида.
-- ДЗАТТ невысокого полета -- жаден гадина, потому у него и полет
невысок.
-- Да, я заметил. Хотя ведь ДЗАТТ -- это мох, так?
-- Так.
-- Отлично, значит, с упаковкой будет проще.
-- Что такое "упаковка"?
-- Это когда кладут что-нибудь в ящик, чтобы переправить куда-нибудь в
другое место.
-- То есть передвинуть?
-- Примерно.
-- А что ты собираешься упаковать?
-- Тебя, Камень.
-- Но я не из тех, которые скользят...
-- Послушай, мой дядюшка коллекционирует камни, понял? А вы тут --
разумные минералы, единственные на всю галактику. И притом ты самый большой,
другого такого крупного я еще не встречал. Улавливаешь мою мысль?
-- Да, но я никуда не хочу двигаться.
-- А почему? Ты будешь самый главный во всей дядюшкиной коллекции.
Вроде как в стране слепых и кривой -- король, да простится мне такое вольное
сравнение.
-- Пожалуйста, не надо сравнений. Не знаю, что это означает, но звучит
отвратительно. А откуда твой дядюшка узнал про нашу планету?
-- Один мой наставник вычитал про нее в бортовом журнале старинного
космического корабля. Наставник, видишь ли, собирал коллекцию старых
бортовых журналов. А журнал этот вел некий капитан Красогор, он совершил тут
у вас посадку несколько веков назад и подолгу беседовал с вашим братом.
-- Как же, как же, славный старый ворчун Красогор! Что-то он
поделывает? Передай ему привет и...
-- Он умер.
-- Что ты сказал?
-- Красогор умер. Кончился. Загнулся. Отдал концы. Вздиблился.
-- Да неужели! Когда же это случилось? Я уверен, это было прекрасное
зрелище, просто великолепное...
-- Право, не знаю. Но я сообщил о вашей планете дядюшке, и он решил,
что ты ему необходим для коллекции. Потому я и прилетел, он послал меня за
тобой.
-- Это очень лестно, но я никак не могу с тобой лететь. Мне уже скоро
пора диблиться...
-- Знаю, я все прочитал про дибленье в журнале капитана Красогора,
только дяде Сиднею не показал. Загодя выдрал эти страницы. Пускай он будет
поблизости, когда ты вздиблишься. Тогда я получу в наследство его деньги и
уж сумею щедро вознаградить себя за то, что не попал в Космическую Академию.
Во-первых, заделаюсь горьким пьяницей, во-вторых, стану распутничать
вовсю... а может, в обратном порядке...
-- Но я хочу диблиться здесь, среди всего, с чем я сросся нераздельно!
-- Вот лом. Я тебя от всего этого отделю.
-- Только попробуй, я сию же минуту вздиблюсь.
-- Ну нет. Прежде чем завести этот разговор, я высчитал твою массу. В
земных условиях пройдет по меньшей мере восемь месяцев, пока ты достигнешь
нужной величины.
-- Да, верно, я хотел тебя обмануть. Но неужели ты не знаешь жалости? Я
провел здесь столько веков, с тех пор как был совсем маленьким Камешком.
Здесь жили мои предки. Я так старательно собирал мою коллекцию атомов, ни у
кого в окрестности нет лучшей молекулярной структуры. И вдруг... вырвать
меня отсюда, когда вот-вот настанет время диблиться... с твоей стороны это
просто бескаменно!
-- Не горюй, все не так страшно. Уверяю тебя, на Земле ты сможешь
пополнить свою коллекцию самыми прекрасными атомами. И ты увидишь такие
места, где еще не бывал ни один Камень с твоей планеты.
-- Слабое утешение. Я хочу, чтобы мои друзья видели, как я диблюсь.
-- Боюсь, что об этом не может быть и речи.
-- Ты очень жестокий, человек. Надеюсь, ты будешь поблизости, когда я
вздиблюсь.
-- Когда настанет час этого события, я уж постараюсь оказаться
подальше, ведь у меня впереди шикарные кутежи.

На Скверниде сила тяжести гораздо меньше земной, так что Камень без
труда удалось подкатить к планетолету, упаковать и с помощью лебедки
водворить внутрь, по соседству с атомным двигателем. Но планетолет был
легкий, спортивный; чтобы приспособить его для скоростных пробегов, владелец
снял часть защитной брони; вот почему камень вдруг ощутил жар вулканического
опьянения, почти мгновенно прибавил к своей коллекции самые что ни на есть
отборные образчики -- и тут же вздиблился.
Огромным грибом он взметнулся ввысь, потом мощными волнами разнесся над
равнинами Скверниды. Несколько юных Камней низринулись с пыльных небес,
отчаянным воплем на общей всем в этих краях волне возвещая о муках своего
рождения.
-- Взорвался,-- сквозь треск разрядов промолвил один из дальних
соседей.-- И раньше, чем я думал. А каким жаром обдает, одно удовольствие!
-- Да, великолепно вздиблился, -- подтвердил другой.
-- Что ж, если ты хороший коллекционер, твои труды всегда увенчаются
успехом.