Табакерка из Багомбо

- Недавно открылись? – спросил Эдди Лгайрд.

Он сидел в баре в самом центре города. И говорил он с барменом, поскольку был единственным посетителем.

- Что-то я этого места не припомню, - говорил он. – А ведь было время, я исходил их все вдоль и поперек.

Лгайрд был крупным мужчиной тридцати трех лет с довольно приятным круглым лицом и дерзким взглядом. Он был одет в голубой фланелевый костюм, явно только что купленный. Разговаривая, он любовался собою в зеркало на задней стенке бара и то и дело отпускал стакан, чтобы пригладить мягкий лацкан пиджака.

- Да не то чтобы, - сказал бармен, сонного вида толстяк за пятьдесят. – Вы когда в городе были в последний раз?

- Во время войны.

- Какой войны?

- Какой войны? - переспросил Лгайрд – М-да, в наше время приходится уточнять… Второй, конечно. Второй мировой войны. Мы размещались на базе в Каннингэм Филд. Но все свободные выходные я проводил в городке.

Светлая печаль проступила на его лице при воспоминании о днях иных и иных зеркалах, отражающих капитанские нашивки и петлицы с серебристыми крылышками.

- Этот бар открыли в сорок шестом и дважды перестраивали, - сказал бармен.

- Отрыли - и дважды перестраивали. Быстро нынче все изнашивается, да?- заметил Лгайрд раздумчиво. – Слушайте, а в мясном ресторанчике у Чарли всё подают стейк на доске по два доллара?

- Он сгорел, - сказал бармен. – Там теперь универмаг.

- И где же теперь отвисают наши асы из ВВС?

- Так их и нет. Базу в Каннингэме свернули.

Лгайрд взял стакан и подошел к окну.

- Я-то почти уверен был, что девчонки здесь по-прежнему ходят в коротких юбках, - сказал он. – Эх, где вы, где вы, милые ножки…

Он побарабанил пальцами по стеклу, проходящая женщина оглянулась и побежала дальше.

- А у меня тут где-то жена, - сказал Лгайрд. – Как думаете, с ней-то что сталось за одиннадцать лет?

- С женой?

- Бывшей. Война есть война. Мне двадцать два, ей восемнадцать… Всего шесть месяцев вместе.

- И что стряслось?

- Стряслось? – переспросил Лгайрд. – Да ничего не стряслось. Не хотел быть чьей-то собственностью, вот и всё. По мне - так сунул в карман зубную щетку и поминай как звали, как только приспичит. А ей это не подходит. Так что… - он усмехнулся. – Адью. Ни слез, ни сожалений.

Он подошел к музыкальному автомату.

- Что тут у вас - зверски популярное нынче?

- Попробуйте номер семнадцать, - сказал бармен. – Эту я смогу ещё разок вынести.

Лгайрд выбрал номер семнадцать, на всю громкость зазвучала слезная баллада об ушедшей любви. Он сосредоточенно слушал, а в конце притопнул и подмигнул – точно так же, как бывало в прежние далекие годы.

- Ещё стаканчик,- сказал Лгайрд, - а потом, ей-богу, позвоню ей! – он повернулся к бармену. – Это ведь ничего, правда? Я что, не могу ей позвонить, если мне захочется? – он хохотнул, - Дорогая Эмили Пост, обращаюсь к Вам как к выдающемуся специалисту по этикету: у меня тут крохотная проблемка – не видел свою бывшую жену и даже словом с ней не перекинулся за последние одиннадцать лет. И вот очутился в том же городке, где живет она…

- Откуда вам знать, что она ещё живет здесь? – спросил бармен.

- Позвонил старому приятелю утром, как только прибыл. Он говорит, всё при ней: муж под каблуком, домик с мансардой, весь увитый лозой, двое деточек и с четверть акра лужайки – зеленой, как Арлингтонское кладбище.

Лгайрд шагнул к телефонному аппарату. В четвертый уже раз за этот день он отыскал в телефонной книге номер своей бывшей жены – по фамилии её теперешнего мужа, - и поднес монетку к щели автомата. На этот раз он её отпустил.

- Вот. И ничего страшного, - сказал Лгайрд и набрал номер.

Ответила женщина. Где-то вдали ревел младенец и трещало радио.

- Эми,- сказал Лгайрд.

- Да? – она запыхалась.

На лице Лгайрда появилась дурацкая усмешка.

- Привет! Угадай, кто звонит. Это Эдди Лгайрд.

- Кто-кто?

- Эдди Лгайрд. Ну, Эдди!

- Слушайте, подождите минутку, ладно? – сказала Эми. – Тут у меня ребенок разбушевался, и радио орет, и печенье подгорает, я ни слова не разберу. Повисите немножко?

- Ладно.

- Ну вот, - сказала она чуть погодя, - кто это, вы говорите?

- Эдди Лгайрд.

Она громко вдохнула.

- Что, правда?

- Правда, - весело сказал Лгайрд. – Я только ворвался с Цейлона, пролетом через Багдад, Рим и Нью-Йорк.

- Бог ты мой, - сказала Эми. – Вот это да! Я даже понятия не имела, жив ли ты.

Лгайрд рассмеялся.

- Меня так просто не убить - пробовали, уж поверь.

- И чем занимаешься?

- Э-э-э… Да всем понемножку. Только вот уволился со службы – летал для компании по добыче жемчуга на Цейлоне. Открываю собственное дело. Разработки урановой руды на Клондайке. А до Цейлона ещё работал на алмазных копях в джунглях Амазонки, а до того - состоял в воздушном флоте иранского шаха.

- Прямо тысяча и одна ночь, - сказала Эми. – У меня голова идет кругом!

- Только не подумай, ничего особо выдающегося, - сказал Лгайрд. – Большей частью работа тяжелая, грязная и опасная, – он тяжело вздохнул. – А ты как, Эми?

- Я? Да как любая домохозяйка. Устала.

Опять заплакал ребенок.

- Эми, - хрипло сказал Лгайрд. - Ты на меня не в обиде?

Она ответила совсем тихо:

- Время лечит, Эдди. Вначале было больно, очень больно. Но я поняла, что всё к лучшему. Ты ведь неугомонный - таким уж уродился. Ты со мной был, как орел в клетке, - витал в облаках да чахнул.

- А ты, Эми? Ты счастлива?

- Абсолютно, - сказала Эми с чувством. - Сплошная суета и суматоха, с детьми вечный беспорядок, но если выдается минутка перевести дух, я понимаю, как всё здорово и мило. Как раз, как я мечтала. Так что оба мы в конце концов получили то, к чему стремились, правда ведь? Свободный орел и домашняя голубица.

- Эми, - сказал Лгайрд, - можно мне заехать к тебе?

- Ах, Эдди, в доме - кошмар, а я как ведьма. Зачем тебе видеть меня такой, проделав весь этот путь с Цейлона через Багдад, Рим и Нью-Йорк? Это было бы жуткое, наверное, разочарование. Стиви на прошлой неделе переболел ветрянкой, а малыш поднимал нас с Гарри трижды за ночь, и…

- Ну-ну, - сказал Лгайрд, - Ничто не сможет укрыть от меня твоего истинного сияния. Я заскочу в пять, поздороваюсь и тут же уеду. А? Пожалуйста.

В такси по дороге к Эми Лгайрд всё пытался настроиться на сентиментальный лад. Он старался припомнить самые лучшие, самые радостные дни из их общего прошлого, а вместо этого в голову лез какой-то бред с участием извивающихся юных нимф, по виду - начинающих кинозвезд, с яркими ртами и пустыми глазами. И память его, и воображение, словно сговорившись в этот день, несли его в дни молодости, когда он служил в ВВС, и когда все красивые девчонки казались словно отштампованными на одном станке.

Лгайрд попросил таксиста дождаться его.

- Мило и по-быстрому, - сказал он.

Подходя к небольшому и вполне заурядному домику Эми, Лгайрд состряпал на лице улыбку человека, умудренного жизненным опытом, который бил и бывал бит, повидал в жизни, извлек уроки, да мимоходом и состояние кое-какое сколотил.

Постучав и ожидая ответа, он колупнул отслоившуюся на дверном косяке краску. Гарри, муж Эми, оказался невысоким крепышом с добродушным лицом. Он отворил дверь и пригласил Эдди пройти.

- Я ребенка переодеваю, - послышался голос Эми откуда-то издалека, - Я быстро!

Гарри явно был подавлен ростом и элегантностью Лгайрда, когда тот глянул на него сверху вниз и дружески хлопнул по плечу:

- Знаю, знаю, многим бы это показалось, может быть, даже безнравственным. Но то, что у нас было с Эми, давно позади. Мы тогда были просто детьми, а сейчас стали старше и мудрее. Надеюсь, мы подружимся.

Гарри кивнул:

- Ну да, ну да… Почему бы и нет. Выпьете чего-нибудь? Боюсь, правда, выбор у нас не очень - пиво и водка.

- Да все равно, Гарри, - сказал Лгайрд. - Мне случалось пить кава-кава с дикарями маори, скотч с британцами, шампанское с французами, какао с индейцами тупи в Гвиане. А сегодня - с тобой - я выпью водки или пива.

Тут он сунул руку в карман и вытащил на свет небольшую шкатулку, украшенную самоцветами.

- А, слушай, я тут кое-что привез вам с Эми, - он втиснул шкатулку в руку Гарри, - Я достал её в Багомбо.

- Багомбо? - Гарри был просто ослеплен.

- Это на Цейлоне, - небрежно сказал Лгайрд. - Работал там пилотом на компанию по добыче жемчуга. Платили отлично, и температура в самый раз - тепло, но не жарко, - только мне осточертели муссоны. Неделями сидишь взаперти, как законсервированный, и ждешь, пока кончится проклятый дождь. Мужчину нельзя держать в четырех стенах, это его прикончит. Сделаешься дряблым и изнеженным как баба.

- М-м, - сказал Гарри.

Лгайрда вдруг передернуло от крохотной квартирки вместе с вкусными запахами и всей этой суматохой обыденной семейной жизни. Захотелось оказаться подальше отсюда, да побыстрее.

- Хорошо тут у вас, - сказал он.

- Тесновато, - сказал Гарри, - но…

- Уютно! - добавил Лгайрд. - Когда слишком просторно, можно свихнуться. Уж я-то знаю. Там, в Багомбо, я жил в особняке на двадцать шесть комнат, и прислуги было двенадцать человек. Ничего хорошего. По правде, они же ещё и потешались надо мной. Но дом обходился мне в семь долларов в месяц, глупо было бы отказаться, так ведь?

Гарри направился было в кухню, но застыл на пороге, пораженный.

- Семь долларов за двадцать шесть комнат?

- Оказалось, надули. Предыдущий жилец платил три.

- Три доллара, - повторил Гарри. - Слушайте, - сказал он нерешительно, - а в таких местах легко найти работу американцу? Набирают там сотрудников?

- Ну, ты ведь семью не бросишь, а?

Гарри опомнился:

- Да нет же! Я подумал, может вместе с ними…

- Ничего не выйдет, - сказал Лгайрд. - Они работают только с бессемейными. Да тебе ведь и здесь неплохо. Кроме того, надо иметь какую-нибудь специальность, квалификацию, чтоб серьезные деньги заработать. Водить самолет, знать судовождение или иностранный язык. Да и вообще, набор обычно ведется в Сингапуре, Алжире, типа того. Я тут свое дело открываю по добыче урана на Клондайке, так мне требуются специалисты по счетчикам Гейгера. Ты разбираешься в счетчиках Гейгера, Гарри?

- Н-нет.

- В любом случае, мне нужны холостяки. Места там, конечно, удивительные, - лоси водятся, речки кишат лососем, - но суровые. Детям и женщинам там не место. А ты чем зарабатываешь?

- Я-то? Менеджер по кредиту в универсаме.

- Гарри! - послышался голос Эми. - Пожалуйста, разогрей кашку и посмотри, готова ли фасоль.

- Да, милая, - сказал Гарри.

- Что ты сказал, дорогой?

- Я говорю - ладно! - заорал Гарри.

И стало тихо, как после грозы. И вошла Эми. И всё всколыхнулось, и Лгайрд обомлев поднялся на ноги. Эми была красавица. Темные волосы, теплый взгляд умных карих глаз. Все так же молода, только усталая. Изящное платье и неброский макияж. И очень самоуверенная.

- Эдди, как мило! - воскликнула она с искренней радостью, - да ты просто красавец!

- Ты тоже, - проговорил Лгайрд.

- Правда? А я чувствую себя старухой.

- Нет-нет! И тебе к лицу такая жизнь.

- Мы очень счастливы, - сказала Эми. - До сих пор.

- Ты выглядишь, как модель в Париже, как кинозвезда в Риме.

- Врешь ты все, - видно было, что ей приятно.

- Ничуть, - развивал мысль Лгайрд. - Вот ты на Елисейских полях, идешь в костюме от Мэйнбохера, каблучки цокают по асфальту, легкий парижский ветер играет твоими темными волосами, все оборачиваются, не могут наглядеться на тебя, и жандарм отдает честь…

- Ах, Эдди! - Эми говорила чуточку громче, чем следовало.

- Ты была в Париже?

- Не-а, - ответила Эми.

- Да и ладно. В Нью-Йорке тоже полно замечательных мест. Вот ты в толпе театралов, и все мужчины умолкают, когда видят тебя, и провожают восхищенными взглядами. Ты давно была в Нью-Йорке?

- М-м-м-м? - Эми мечтательно смотрела вдаль.

- Когда ты в последний раз была в Нью-Йорке?

- Я - никогда. Гарри ездил пару раз по делам.

- Что ж он не взял тебя с собой? - галантно сказал Лгайрд. - Нельзя, чтобы молодость ушла, а ты так и не побывала там. Нью-Йорк - город юных.

- Любимая! - раздался голос Гарри с кухни. - Как понять, фасоль готова или нет?

- Засунь в неё вилку! - рявкнула Эми.

Гарри появился на пороге со стаканами в руках, моргая удивленно и обижено.

- Ты чего на меня орешь? - спросил он.

Эми потерла глаза.

- Прости, милый. Я просто переутомилась. Оба мы устали.

- Никак не удается выспаться, - пояснил Гарри. Он положил руку на спину жене. - Нервы ни к черту.

Эми стиснула руку мужа. В доме опять наступила тревожная тишина. Гарри передал Лгайрду стакан, и тот провозгласил тост. Тост был такой:

- Давайте пить, есть и веселиться, - сказал Лгайрд, - ибо кто знает, будем ли мы живы завтра.

Гарри и Эмми вздрогнули и поскорей выпили.

- Он нам привез шкатулку из Багомбо, милая, - сказал Гарри. - Правильно я это произнес?

- Чуточку на американский манер, - ответил Лгайрд. - Но почти правильно, - он вытянул губы, - Багомбо.

- Какая красота, - сказала Эми. - Будет стоять на моем трюмо, а детей я и близко не подпущу. Багомбо.

- О! - воскликнул Лгайрд. - У неё получилось абсолютно правильно. Смешно: у некоторых людей слух будто настроен на иностранные языки. Раз услышат - и улавливают тончайшие оттенки звучания незнакомых слов. А другим медведь на ухо наступил, как с ними не бейся. Эми, вот послушай и постарайся повторить: Толи! Пакка саан небул рокка-та. Си ноте лони джин та тоник.

Эми старательно воспроизвела сказанную Лгайрдом фразу.

- Отлично! - Знаешь, что ты сказала на наречии бууна-симка? Молодая женщина, пойди укрой младенца и подай мне джин-тоник на южной террасе. Теперь, Гарри, ты скажи: Пилла! Сиба ту бум-бум. Либбин хру донна стиик!

Гарри хмуро повторил предложение.

Лгайрд снова сел, улыбнувшись Эми.

- Прямо не знаю, Гарри. Может, и прокатит, ну, если не считать смешков аборигенов тебе в спину.

Гарри был уязвлен.

- А что я сказал?

- Мальчик! - перевел Лгайрд. - подай ружье, тигр вон под теми деревьями впереди.

- Пилла! - Гарри постарался, чтоб его голос звучал властно. - Сиба ту бум-бум. Либбин хру донна стиик! - он протянул руку будто бы за ружьем, ладонь тряслась, как выброшенная на берег рыба.

- Уже лучше. Значительно лучше! - сказал Гарри.

- Нормально! - вмешалась Эми.

Гарри отмахнулся от их снисхождения. Лицо его было мрачным и растерянным.

- Скажите, - обратился он к Лгайрду, - а много тигров в Багомбо?

- Если им надоест играть в джунглях, они не боятся появиться на окраинах деревень. Тогда надо пойти и прикончить их.

- А у тебя были слуги в Багомбо? - спросила Эми.

- Это по шесть-то центов в день за мужчину и четыре за женщину? Ну, ещё бы!

Снаружи послышался звук велосипедного звонка.

Снаружи послышался звук велосипедного звонка.

- Стиви вернулся, - заметил Гарри.

- Хочу в Багомбо, - сказала Эми.

- Единственный недостаток: тяжело там с детьми, - сказал Лгайрд.

Входная дверь открылась, и появился симпатичный, крепкий девятилетний мальчик, горячий и взмокший. Он не глядя швырнул бейсболку на вешалку и стал подниматься по лестнице на мансарду.

- Подними шапку, Стиви! - сказала Эми. - Тут тебе нет слуг - ходить и поднимать за тобой разбросанные вещи.

- И не шаркай ногами! - добавил Гарри.

Стиви развернулся к ним в недоумении:

- Что это с вами сегодня сделалось?

- Подойди сюда, - сказал Гарри, - и познакомься с мистером Лгайрдом.

- Майор Лгайрд, - представился Лгайрд.

- Здрасьте, - сказал Стиви. - А чего вы без формы, раз майор?

- Я в боевом резерве, - ответил Лгайрд. Глаза мальчишки, честные и без капли романтики или почтительности, пугали его. - Хороший у вас мальчуган.

- А, - сказал Стиви, - такой вот, значит, майор, - он увидел шкатулку и взял её.

- Стиви, - сказала Эми. - Сейчас же положи на место. Это мамины сокровища, и я не позволю, чтоб они были разломаны, как и все остальное. Положи.

- Да ладно, ладно, - сказал Стиви. - Почем я знал, что это такое уж сокровище.

- Майор Лгайрд привез её с самого Багомбо, - сказала Эми.

- Багомбо что - в Японии? - спросил Стиви.

- На Цейлоне, Стиви, - ответил Гарри. - Багомбо находится на Цейлоне.

- А что ж там на донышке написано «сделано в Японии»?

Лгайрд похолодел.

- Они экспортируют свою продукцию в Японию, а Япония обеспечивает для них продажи, - сказал он.

- Вот видишь, Стиви, - сказала Эми, - и ты узнал кое-что новое.

- А чего ж они тогда не написали, что сделано на Цейлоне? - очень ему надо было это знать.

- Восточный ход мыслей сильно отличается от нашего, - сказал Гарри.

- Вот! Точно, - подхватил Лгайрд. - Молодец, Гарри, ты выразил всю суть восточного подхода одной фразой.

- И что же, они везут все эти штуки в Японию аж из Африки?

Лгайрда пронзило омерзительное чувство неуверенности. Карта мира кружилась перед глазами, проплывали по семи морям континенты, на ходу меняя очертания, и упрямо ускользал из памяти остров под названием Цейлон, никак не находя, куда б пришвартоваться. Только две точки никуда не пропадали: холодные и непочтительные голубые глаза Стиви.

- Я всегда думала, что Цейлон рядом с Индией, - сказала Эми.

- Забавно, как забываются некоторые вещи, если начать о них сильно думать, - заметил Гарри. - Мне вот кажется, что Цейлон где-то поблизости от Мадагаскара.

- Вместе с Суматрой и Борнео, - добавила Эми. - Вот до чего можно дойти, если все время торчишь на одном месте.

Теперь уже все четыре острова кочевали по бурным морям в сознании Лгайрда.

- Так как же, Эдди? - спросила Эми. - Где находится Цейлон?

Лгайрд огляделся и увидел сомнения на всех лицах, за исключением Стиви. Он прокашлялся.

- Мальчик прав, - изрек он наконец.

- Я сейчас принесу атлас и покажу, - гордо сказал Стиви и рванул вверх по лестнице.

Лгайрд встал, чувствуя слабость:

- Мне пора.

- Как, уже? - сказал Гарри. - Что ж, желаю вам найти побольше урана, - он избегал смотреть на жену. - Я готов правую руку отдать, только бы поехать с вами.

- В один прекрасный день, когда дети подрастут, - сказала Эми, - может быть, мы еще будем не очень старыми и поедем - и в Париж, и в Нью-Йорк, а на покой удалимся в Багомбо.

- Надеюсь на это, - сказал Лгайрд, пятясь. Он ощупью нашел дверь и устремился к такси по дорожке, которая теперь казалась бесконечно длинной.

- Поехали, поехали, - скомандовал он водителю.

- Они вам чего-то кричат, - сказал таксист. Он приоткрыл окошко, чтобы Лгайрду было слышно.

- Эй, майор! - орал Стиви. - Мама права, а мы ошиблись! Цейлон рядом с Индией!

Все семья, которую Лгайрд умудрился перессорить, теперь в едином радостном порыве провожала его, стоя на пороге дома.

- Пилла! - весело кричал Гарри. - Сиба ту бум-бум. Либбин хру донна стиик!

- Толи! - вторила ему Эми. - Пакка саан небул рокка-та. Си ноте лони джин та тоник.

Такси рвануло с места.

Тем же вечером в номере отеля Лгайрд звонил по межгороду своей жене Сельме, которая разговаривала с ним из крохотного домика далеко-далеко в Левит-тауне на Лонг-Айленде в городе Нью-Йорке.

- Как дела у Артура, Сельма? - спрашивал Лгайрд. - Есть хоть какой-то прогресс с чтением?

- Учительница говорит, он не глупый, а просто ленится, - отвечала Сельма. - Она говорит, что если б он только захотел, то догнал бы класс в два счета.

- Я поговорю с ним, когда приеду, - говорил Лгайрд. - А близнецы? Спать дают хоть немного?

- Ну, вырубаю их одним тумаком на двоих. Скажем так, - Сельма громко зевнула. - Как твоя командировка?

- Помнишь у нас на работе шли разговоры о том, что никто не сумеет обеспечить продажи чипсов в Дубьюке?

- Да.

- Ну, так я их сделал! - говорил Лгайрд. - Я войду в историю этого городка! Поставлю на уши все окрестности!

- А ты… - Сельма колебалась, - ты будешь ей звонить, Эдди?

- Не-е, - говорил Лгайрд. - К чему ворошить былое?

- Тебе даже не любопытно, что с ней сталось?

- Не-е. Да мы и не знали почти что друг друга. Все течет, все меняется, - он хрустнул пальцами. - А, чуть не забыл! Что сказал ортодонт насчет зубов Доун?

Сельма вздохнула.

- Придется ставить скобки.

- Раздобудь их. У меня все наладится, Сельма. Скоро будет новая жизнь. Я костюм себе купил.

- Давно пора. Сидит хорошо?

- Нормально. Я люблю тебя, Сельма.

- И я тебя, Эдди. Доброй ночи.

- Я скучаю, - сказал Лгайрд. - Доброй ночи.